Дорогие друзья! С удовольствием предлагаю вам свою новую книгу, которая называется: "Экстрасенс. За всё надо платить". Тем, кто уже познакомился с моим творчеством на сайте Народного Славянского радио, думаю, будет интересно её прочесть, а тем, кто не знаком, надеюсь, с удовольствием познакомятся и заинтересуются моими предыдущими работами.
С уважением, ваш Юрий Юрьев. Быть Добру!
Обморок, а точнее то событие, которое случалось со мной несколько раз на протяжении моих сорока семи лет, не было для меня провалом в небытие, после которого в памяти не остаётся ничего кроме пустой черноты. Когда моё тело пребывало в забытьи здесь (во всяком случае, так это выглядело со стороны), для моего астрального тела, или, если хотите для моего сознания, это было очередным посещением какого-либо “иного” мира. Те места, где я побывал, были весьма разнообразными. Это практически всегда были миры, существовавшие много лет, а то и веков назад. Я “попадал” в тела совершенно разных и абсолютно незнакомых мне людей, которых никаким образом невозможно было связать между собой. Одни из них были молодыми, другие в возрасте, кто-то был богат, а кто-то влачил жалкое существование. Так как в новой своей ипостаси моя сущность надолго не задерживалась, в скором времени, возвращаясь назад в своё привычное тело, я, осваиваясь в новой реальности, первым делом старался узнать время, в которое попал. Иногда мне просто не верилось, что я нахожусь именно в том месте и в той эпохе. Настолько разнились мои представления о том времени, основанные на моих исторических познаниях в рамках средней школы, с тем, что я наблюдал своими глазами (ну, если быть точным, то, конечно же, глазами того человека в чьё тело я попал).
И вновь мне хотелось бы подчеркнуть то, что “проваливаясь” в разнообразные уголки нашей планеты, я вовсе не смотрел на себя со стороны, как описывают некоторые эзотерики своё пребывание в астральных телах. Это вовсе не было путешествие моей тонкой оболочки, и моё сознание не витало призрачной, никому не видимой дымкой среди незнакомых мне людей и чужих городов. Как было уже сказано, я реально некоторое время жил в каком-то материальном плотном теле. Я ел, дышал и общался с жителями, населяющими эти миры на их родном языке. И всё это происходило до тех пор, пока всё та же неведомая сила, из раза в раз переселяющая меня неизвестно куда, брала и, будто играя в непонятные мне игры, возвращала мою сущность назад в моё собственное тело. В тело мужчины, всю свою жизнь прожившего в шахтерском городе Донецке. Я неоднократно задавал себе вопрос: “Почему именно я? Для чего этот кто-то выбрал именно меня, чтобы наградить тем, чем я теперь владею, и для чего нужны все эти путешествия?” По прошествии стольких лет я думаю, что всё же понял: в чём было дело и в чём секрет. Но, несмотря на все те невероятные события, которые со мной произошли, я и сейчас не до конца уверен, что все мои предположения являются истиной. А началось всё это ещё в детстве.
Осенью тысяча девятьсот восемьдесят второго года я был девятилетним мальчишкой. Рос я в обычной рабочей семье: папа шахтер, мама работала санитаркой в больнице. В тот день, как не раз уже случалось за мою недолгую жизнь, я лежал в кровати с температурой тридцать восемь и шесть. Состояние было отвратительное. Меня знобило даже под тёплым одеялом, а горло болело так, словно по нему прогулялся металлический ёршик, безжалостно содравший с гортани всю кожу. Я рос болезненным ребёнком и отменным здоровьем никогда не мог похвастать. Ангина многие годы моего детства была неразлучной спутницей в зимний сезон. В этом же году эта напасть подкараулила меня ещё раньше. Зима ещё не наступила, а я уже умудрился заболеть. Благо, моя матушка имела отношение к медицине, и у нас в шкафчике был просто склад всевозможных лекарств на все случаи жизни. В большой картонной коробке можно было найти и средство от запора, и средство от поноса, лекарство от головы и от давления… Баночки и тюбики с мазями стояли особняком, так как им просто не досталось места в этой коробке. При случае мама щедро кормила этими пилюлями меня, отца и всех соседей, которые, при любых проблемах со здоровьем, знали, куда можно обратиться, чтобы получить экстренную медицинскую помощь.
Таблетка аспирина, выпитая мною несколько минут назад, ещё не начала оказывать своё жаропонижающее действие. Липкие, как паутина, мысли запутанным бесформенным комком заполняли мою тяжёлую голову. Вместо того чтобы успокоиться и отдохнуть хотя бы сейчас, они продолжали тяжело ворочаться, не давая мне расслабиться и отдохнуть. Я, по мере сил, пытаясь обрести хоть какую-нибудь ясность сознания, пробовал от них избавляться. Однако, тем самым только ещё больше усугублял своё и так довольно плачевное состояние. Мысли никуда уходить не собирались, руками и ногами упираясь в мою болезненную черепную коробку.
Я лежал, закрыв глаза, и ждал, когда же, наконец, жар начнёт спадать, и мне станет легче. За тот короткий отрезок времени моей осознанной жизни, я уже, можно сказать, свыкся с таким вот состоянием. Смирившись с тем, что высокая температура всегда приводит к возбуждению ума и ужасной головной боли, на этот раз я сразу даже не понял, что со мной произошло. Внезапно моё сознание очистилось от навязчивых размышлений, а голова стала свободна, точно гулкая пустая комната, приготовленная для ремонта. Когда же мой мозг всё-таки осознал эту звенящую пустоту — перед глазами вдруг поплыли какие-то разноцветные круги. Такого со мной ещё ни разу не случалось. “Может быть, я умираю”, — мелькнула в голове вялая мыслишка. Несмотря на всю трагичность такого предположения в столь юном возрасте, меня это почему-то нисколечко не испугало. На какое-то мгновение я вдруг почувствовал тошноту и лёгкое головокружение, как во время качки на корабле. Однако в следующий миг моё Я, словно не удержавшись в таком шатком положении, будто сорвалось в бесконечно глубокую бездну. Все оставшиеся неприятные ощущения исчезли, моё сознание каким-то образом отделилось от моего тела и полетело куда-то в тартарары.
Полёт был недолгим. Я неожиданно оказался стоящим в какой-то ветхой деревянной лачуге. Хмурые, местами покрытые плесенью стены, холодный, грязного цвета земляной пол и низкий бревенчатый потолок… Он, казалось, сейчас рухнет и безжалостно раздавит моё маленькое детское тельце. Единственное маленькое окошко в стене было затянуто чем-то, что напоминало старую пыльную целлофановую плёнку. Через неё с большим трудом пробивался тусклый дневной свет, из-за чего помещение казалось ещё сырее и мрачнее. Всё это настолько поразило меня, что я даже сразу не обратил внимания на то, что у меня пропали все признаки болезни. Я зябко поёжился, переминаясь с ноги на ногу. Вверх от голых ступней пробежала мелкая дрожь, замерев неприятным холодком в районе живота. Если в кровати я лежал лишь в трусах, то сейчас был одет в какую-то свободную одежду, сшитую из грубой светлой ткани.
В сумраке комнаты я сразу и не заметил, что стою возле какого-то деревянного настила. Он лишь немного возвышался над полом, и на нём была навалена груда старых тряпок. Пока я, задрав голову, в немом недоумении разглядывал эту, по-видимому, землянку, из кучи тряпья, издающей весьма специфический неприятный запах, высунулась худая, костлявая как у покойника рука. Она бесшумно приблизилась к моей ноге и ухватила меня за щиколотку. От неожиданности я громко вскрикнул. На счастье горло моё тоже было вполне здоровым, и я, почувствовав возможность издавать звуки, хотел, уже было завопить изо всех сил, но тут тряпки зашевелились, и из-под них я услышал тихий старческий голос.
— Не бойся меня, отрок, — произнес он так жалобно, что мне сразу стало даже немного стыдно за мой испуг. — Я ничего плохого тебе не сделаю, — старик, или кто там был под этими тряпками, помолчал немного. Чувствовалось, что слова давались ему с большим трудом, и разговор отнимал много сил, которых у него, по всей видимости, оставалось не так много. — Дай мне, пожалуйста, свою руку.
Я стоял ни жив ни мертв, удерживаемый не столько костлявой старческой рукой, сколько сковавшим моё тело страхом. Находясь словно под гипнозом, я покорно протянул свою ладошку в сторону тряпья. Рука незнакомца тут же отпустила мою ногу, и с удивительной проворностью, вовсе не свойственной умирающим людям, ухватилась за запястье.
— Вот и молодец, — похвалил старик уже более уверенным, и, как мне показалось, даже повеселевшим голосом, — видишь, ничего страшного.
Мои глаза уже довольно хорошо освоились в сумраке помещения. Пристально глядя в то место, откуда раздавался голос, я увидел, как какая-то, непонятного покроя одежонка, которой был укрыт хозяин лачуги, сдвинулась в сторону и открыла моему взору голову старика. Длинные, спутанные в паклю седые волосы, такого же цвета и такая же, запущенная и неопрятная, широкая борода. Из-за нависших над глазами кустистых бровей, самих глаз почти не видно. Судя по длине настила и по величине тряпья, старик был довольно большого роста. То ли это был гипноз, то ли я толком не осознавал всего, что со мной происходит, но в тот момент мне почему-то вовсе не было страшно. Не было, пока я не почувствовал, как в том месте, где тонкие пальцы сжимали руку, в моё тело словно начали вливать горячую воду. Спохватившись, я попробовал высвободиться из захвата, но силы в руках старика оказалось гораздо больше, чем в его голосе. Его пальцы, которые из смертельно холодных и леденящих мою кожу, теперь превратились почти в кипяток, стальными раскалёнными клещами впились в мою детскую плоть.
— Ай-яй-яй, — завопил я, ощущая как тепло из руки очень быстро начало распространяться по всему телу.
Горячие ручейки, разбегаясь во всех направлениях, быстро согрели мой организм, а затем, в считанные секунды, превратили меня из замёрзшей сосульки в живой кипящий чайник. Я сделал ещё одну отчаянную попытку освободиться из плена, как вдруг мой мозг, к которому уже успела добежать горячая волна, словно взорвался ярким светом. Вспышка произошла у меня в голове, но я непроизвольно на миг зажмурился, словно опасаясь этим светом сжечь всё вокруг себя. Пол подо мной закачался и начал уходить куда-то в сторону, будто я стоял на доске, погружающейся в воду. Плавно, точно в кино с замедленной съёмкой, я начал заваливаться набок. Пальцы, сжимающие мою руку, разжались, а я удивительно спокойно и, не ожидая ничего плохого, всем своим естеством переживал это необычное падение. Когда моё тело, наконец, мягко опустилось в горизонтальное положение, я вдруг ощутил привычные звуки моей комнаты. В нос ударили запахи лекарств и уксуса, которым мать смачивала компрессы на голову. Я понял, что вновь лежу в своей кровати. Аспирин уже подействовал, и моё тело было мокрым от пота. Ко лбу прикоснулось что-то холодное. Приоткрыв глаза, я увидел склонённое надо мной озабоченное лицо матери.
— Слава Богу, температура спадает… — чуть слышно произнесла она. — Серёжа, как ты себя чувствуешь? Водички не хочешь попить?
Я кивнул — говорить вновь было очень больно. Мать подала стоявшую на столе чашку с водой. Протянув руку, я инстинктивно взглянул на то место, за которое держались пальцы старика. Кожа была чистой, без каких-либо признаков ожога, хотя ещё несколько мгновений назад она, казалось, пылала огнём.
— Полежи ещё немного, пропотей хорошенько, — сказала мать, поправляя моё одеяло. — Потом я тебе сменю постельное на сухое… Может, ты кушать хочешь?
Я отрицательно покачал головой. Есть действительно не хотелось. С жадностью выпив всю воду, я отдал чашку матери и вновь закрыл глаза. Несмотря на слабость во всём теле, мне было гораздо легче чем до того как… А что, собственно, было? Сейчас, лёжа в своей привычной кровати, всё, что со мной произошло несколько минут назад, показалось болезненным бредом или, в лучшем случае просто кратковременным сном. Единственным отличием этого сна от остальных было то, что он не поблёк, как другие через некоторое время, а сохранялся в памяти весьма ярко и живо. Теперь-то я знаю почему.
После всего, что со мной происходило в продолжение жизни, я понимаю — это был вовсе не сон, а реальное перемещение во времени и пространстве в незнакомое мне тело такого же подростка, как и я сам. А, может быть, всё же знакомое, но забытое мной при рождении? Может быть, я просто побывал в одной из моих прошлых жизней? А если нет, то кто был тот мальчишка и тот старик, который передал мне свой дар? Для чего он это сделал? Чего хотел поиметь, безвозмездно отдав свой дар незнакомому человеку, ну и главный вопрос: для чего мне всё это нужно?
* * *
Первое событие, явно не вписывающееся в рамки всего того, что я умел раньше, произошло уже приблизительно через неделю после моего избавления от ненавистной болезни. Придя со школы, я, как обычно, первым делом направился на кухню, чтобы “заморить червячка”. Последним уроком у нас в этот день была физкультура. У меня – это один из любимых школьных предметов, поэтому, несмотря на освобождение, выданное участковым врачом после выписки, я тайком от родителей брал с собой в школу спортивную форму (благо, мой портфель никто не досматривал и не приставал с вопросами, что я туда складываю), и посещал любимый урок.
Сегодня активные занятия на свежем воздухе пробудили в молодом и восстанавливающемся после болезни организме зверский аппетит, а мой “червячок” поднял в животе настоящую панику. Не решил проблему даже,купленный у старушек по дороге домой, стакан семечек. В кухне за столом с сосредоточенным видом сидел мой отец Иван Игнатьевич Левченко — потомственный шахтер. Такое озабоченное выражение лица моего родителя, было большой редкостью, так как он всегда был весельчак и “балабол”, как выражалась моя мамочка.
— Чего там, в школе? — буркнул отец, не отрывая напряжённого взгляда от карточки спортлото. Он, не замечая того, будто школьник решающий сложную задачку, усиленно грыз колпачок ручки, которую держал в грубой и темной от въевшейся в кожу угольной пыли руке. Перед ним на столе лежали ещё несколько карточек лотереи спортлото и исписанная цифрами тетрадь. — В прошлый раз выпадали угу, угу… — бубнил он сам себе.
Вопрос, заданный мне о школе, был скорее риторическим, так как сейчас всё внимание отца было поглощено подготовкой к очередному тиражу, и ему явно было не до моих отметок. Однако я по привычке ответил:
— Всё нормально. Сегодня получил две четверки.
— Хо-ро-шо, — задумчиво протянул заядлый, с некоторых пор, игрок в лотерею, увлечённый своим занятием. Я прекрасно понимал, что смысл мною сказанного до него не дошёл, но совсем не расстроился по этому поводу. — А в этот раз мы попробуем зачеркнуть восьмёрку, — вслух предположил отец, всё ещё не решаясь сделать окончательный выбор.
Я достал из холодильника кастрюльку с котлетами, выложил парочку на сковороду, подумал пару секунд и, добавив ещё одну, вернул остальные на место. Мать приходила с работы вечером, готовила еду, а нам с отцом, когда он был выходной, оставалось только доставать приготовленное из холодильника и разогревать.
— А если не восемь, а шесть? — бросил я через плечо, сам не понимая, что именно побудило меня тогда вмешаться в “сложный аналитический” процесс моего родителя.
— Шесть было в позапрошлый раз, — возразил тот, бросая пристальный взгляд: то на карточку, то в тетрадку со своими записями.
— А ты попробуй, — вновь не удержался я, хотя знал, что отец очень не любит, когда ему мешают сосредоточиться или влезают в его дела.
После того, как этим летом на экраны кинотеатров вышел фильм “Спортлото 82”, страну захлестнул новый бум на эту игру. Не остался равнодушным и Иван Игнатьевич. Зарабатывал он по тем временам, довольно прилично, шахтёров тогда государство ещё не обижало, а играл — скорее из азарта, чем ради денег. Уже несколько месяцев подряд отец каждую неделю неизменно покупал по пять карточек спортлото. Подолгу размышляя над тем, какие номера зачеркнуть он, казалось, решал в этот момент чуть ли не судьбу всего человечества или, как минимум, возможности существовать тому или иному виду спорта. Заполнив билеты, отец в этот же день относил их в пункт приёма, после чего с нетерпением ждал очередного тиража. Итог практически всегда был один — махнув от досады рукой, заядлый спортлотошник, выбрасывал смятые в комок билеты в мусорное ведро. Потерпев с десяток поражений, отец решил подойти к своему увлечению более основательно. Приобретя общую тетрадь, он начал регулярно отмечать результаты каждого тиража, чтобы потом можно было всё проанализировать и сравнить. Мать относилась к увлечению супруга вполне лояльно — полтора рубля затрачиваемые на пять карточек в неделю, большой прорехи в семейном бюджете не делали. К тому же – несколько раз за всё время её благоверный всё же ухитрялся угадать три номера из шести возможных и с гордостью получал в сберкассе по нескольку рублей.
Отец, прервав свои размышления, медленно поднял голову и бросил в мою сторону пристальный взгляд. Он внимательно проследил за тем, как я выложил в сковороду с котлетами макароны, а когда от зажжённой спички вспыхнуло голубое пламя, спросил:
— И почему ты думаешь, что шестёрка выпадет в этот раз?
Я на миг задумался: “А действительно, почему мне пришла в голову именно эта цифра?” Не найдя никакого логического объяснения, я сказал, первое, что пришло на ум:
— Ну, мне так кажется.
— Кажется ему, — недовольно пробурчал отец, но я краем глаза всё же заметил, что он зачеркнул в карточке именно шестёрку. Помешивая ложкой макароны в сковороде, я мысленно улыбнулся. — Ну, а какие цифры ты бы ещё посоветовал? — вновь отозвался родитель, и уставился на меня будто удав, гипнотизирующий свою жертву.
Видимо ему самому уже на ум ничего толкового сегодня не приходило, особенно если учесть то, что вчера один из членов их бригады “проставлялся” за свой день рождения. Домой отец пришёл в изрядном подпитии, а сегодня мною было замечено, что в холодильнике открытый бутыль с солёными помидорами стоит вовсе без рассола. Я задумался и у меня в голове как-то сами собой появились ещё четыре цифры.
— Шестнадцать, двадцать два, двадцать четыре и тридцать один, — выпалил я на одном дыхании.
Отец скептически хмыкнул, но всё же послушно зачеркнул предложенные мной числа.
— Ну а шестую? — спросил он. Ручка замерла над карточкой в ожидании.
А вот последнюю цифру, которая крутилась у меня в голове и уже почти сорвалась с языка, мне в последний момент почему-то называть перехотелось. Тогда я не понимал, что может быть плохого в том, что родители получат довольно крупную сумму? Просто во мне обозвалась ещё молодая и не слишком развитая интуиция, предупреждая: “Достаточно пяти”.
— Тридцать восемь, — сказал я совсем не то, что видел и чувствовал.
Отец не спеша закончил заполнять карточки.
— Ну, смотри мне! — он шутливо пригрозил мне своим огромным кулаком. — Если не выиграет, фиг тебе, а не мороженое.
Я выложил горячие макароны с котлетами в тарелку и присел за стол. Отец у меня был хотя и строгий, сгоряча иногда мог и ремнём пониже спины перетянуть, но лишать ребёнка мороженого никогда бы не стал. Поэтому на этот счет я был вполне спокоен. Собрав заполненные карточки в тетрадь и встав из-за стола, отец, как бы между прочим, сообщил:
— Пойду, брошу в ящик, может заодно и пивка куплю.
— Пить вредно, — ляпнул я, и чуть было не подавился котлетой, тут же осознав свою непонятно откуда взявшуюся дерзость.
— Чего-о-о? — протянул, не столько разозлившись, сколько удивившись моему выпаду на самое святое родитель.
— Я в газете статью видел… — оправдываясь, слукавил я, чтобы избежать вовсе не нужного мне конфликта.
— Видел он, — недовольно продолжал бурчать отец из прихожей, натягивая куртку. — Лучше повнимательнее в учебники смотри, а не читай всякие дурацкие заметки, — кинул он мне напоследок и вышел.
Хлопнула входная дверь. Я не торопясь пережёвывал обед и своим детским умом безрезультатно силился понять, откуда, действительно, в моей голове появились все эти мысли: сначала номера спортлото, затем эти вот, о вреде пива. Так ничего и не придумав, я закончил трапезу и взялся за уроки.
То, что номера названные отцу будут выигрышными, я почему-то не сомневался. Я не переживал, не волновался, в общем, жил своей обычной школьной жизнью. Поэтому, когда в воскресенье, сидя у телевизора, услышал все озвученные мной цифры, кроме, естественно, одной, особых эмоций не проявил. Отец в этот день был на работе, а я, тихонечко порадовался своему успеху (всё же я был тогда почти ещё ребенок и если больших эмоциональных проявлений у меня не было, то чувство гордости раздулось словно большой мыльный пузырь), и ничего не говоря отцу, дождался, когда итоги тиража опубликуют в местной газете. Помню незабываемые эмоции моего родителя, когда он сличил цифры в газете с теми, что были зачёркнуты в его билетах. Взрослый мужчина на некоторое время превратился в маленького ребенка. Я впервые в жизни видел его в таком состоянии. Громко крича, отец обнимал меня и мать, и прыгал, словно ужаленный, в обнимку с выигрышным билетом, а когда получил деньги — купил самый большой, какой был в магазине, торт, килограмм шоколадных конфет и три пломбира. Для меня, ещё того сладкоежки, это был настоящий праздник, особенно, если учесть, что отец ни конфет, ни мороженого не ел. После сладкого стола, за которым родители “обмыли” выигрыш, небольшой дозой купленного по такому случаю коньяка, отец с загадочной улыбкой вышел в другую комнату. Вернулся он с десятком билетов спортлото на следующий тираж и торжественно вручил их мне.
— Ну, сынок, давай в том же духе, — напутствовал он меня. — Глядишь, так вскоре и машину купим… — мечтательно добавил он.
По правде говоря, если бы отец хотел купить машину, то уже давно бы она у него была. Куда уходила его зарплата в то время, я не знал, да мне это было и не особенно интересно. Но вот только в следующий раз, к его огромному сожалению, ни один из купленных им билетов не выиграл. И не потому, что я не знал нужные цифры, как раз напротив, я их прекрасно “видел” и теперь. Вот только моя всё та же интуиция, подсказывала, что не стоит так бессмысленно разбрасываться своим обретённым даром. “За всё в жизни нужно платить”, — вертелась у меня в голове неизвестно откуда взявшаяся фраза, а внезапно обострившаяся язва у матери, после того, как отец получил выигрыш, почему-то показалась мне вовсе не случайной. Родители, естественно, тогда ни о чём таком даже и не подумали: ну обострилась, ну с кем не бывает, тем более что не в первый раз.
Тогда, будучи ещё, в общем-то, несмышлёным мальчишкой, я многого не понимал. Я совсем ничего не знал о карме, о том, что ничто, никакой самый заурядный наш поступок не остаётся без внимания Высших Сил, и за всё воздаётся соответствующим образом. Сначала я думал, что у меня просто обострилась, так называемая, чуйка на события, происходящие вокруг, но потом смекнул: это моё развитие пошло гораздо быстрее, чем у остальных моих сверстников. В те годы эзотерической литературы у нас в стране, как говорится, днём с огнем не сыщешь, а если она где и существовала, то, во всяком случае, у меня к ней доступа никакого не было. Это уже гораздо позже я прочёл и Блаватскую, и Лазарева, и много ещё такого же и в том же духе, и не для того, чтобы узнать что-то новое, а, скорее, для того, чтобы сравнить то, что приходило мне в голову, с тем, что вещали известные эзотерики. А знания эти, хотя и не часто, приходили ко мне неизвестно откуда. Вчера, например, я ещё о чём-то вовсе и не помышлял, а сегодня вдруг знаю об этом всё. Сейчас эту базу данных, откуда приходят такие вот сведения, называют Хрониками Акаши или по-современному — Ноосферой, но тогда я и этого, естественно, не знал. Не могу сказать, что незнакомые, а иногда и непонятные мне мысли ко мне шли непрерывным потоком. Нет, конечно. Это были всего лишь, если можно так выразиться, точечные, одиночные вбросы в моё сознание чего-то такого, чего я в силу своих возможностей ниоткуда больше почерпнуть не мог. Ну и, конечно, изредка мои “провалы” в неизвестные мне места, о чём я говорил в начале моего повествования.
В общем, через некоторое время я уже вполне осознавал глубокий смысл фразы, пришедшей мне тогда на ум, и старался обращаться со своим даром крайне осторожно. Ведь дело в том, что Светлые силы дают что-то людям всегда лишь с одной целью: для того, чтобы человек мог развиваться духовно и нравственно. И если он использует свои необычные способности для саморазвития и во благо окружающим, то ему могут дать ещё больше. Но вот Тёмные… Эти “друзья” просто так ничего не дадут. Каждый подарок даётся с определённым умыслом и вовсе не безвозмездно. Им твоё развитие вообще ни к чему, а если их что и интересует, так это только сугубо материальные достижения. У них всегда только свой корыстный интерес имеется. Всякими правдами и неправдами эти лжетоварищи постараются тебя увести с праведного пути, ненавязчиво увлекая в такие дебри, что потом выбраться оттуда будет, ох, как нелегко. Сулить будут золотые горы, могут даже немного “подмазать”, наделив чем-то таким, на что другие не способны или чего другие не имеют. Им главное так тебя охмурить, чтобы твоя гордыня и алчность взяли верх над всеми другими человеческими чувствами, и сколько ты за это впоследствии заплатишь, одному лишь Богу известно, ну и этим самым Тёмным, конечно. У них-то уже давно всё посчитано и тарифы на любую мелочь имеются.
Кем был тот старик, который передал мне необычные способности, и какие именно силы за ним стояли, я не понимал, поэтому решил без надобности не рисковать. Пользуясь необычным даром, очень легко можно было угодить в какую-нибудь неприятность самому, а то и причинить вред своим близким, как было с моей матерью. Я, конечно, сейчас благодарен и старику, и судьбе за то, что они мне подарили этот необычный дар. Не будь его, моя жизнь, наверное, была бы более пресной и не такой насыщенной. Я бы не побывал во многих местах, не испытал столько разнообразных эмоций, не встретил интересных людей и не… Впрочем, всё по порядку.
